Олег Мухин - Человек: 3. Автор
24 марта 1915 года в возрасте 53 лет Морган Робертсон был найден мёртвым в номере отеля «Alamac» в Атлантик-сити, штат Нью-Джерси. Он умер от передозировки снотворного. В действительности же причиной смерти явилось разочарование в жизни в связи с безвозвратной потерей дара предвиденья.
14
Дрожь, идущая от «Чёрного ястреба» через рифлёный пол грузового отсека, на котором стоял Роман, и через вертикальный поручень, за который Роман держался, проникала в самую душу. «А, может быть, совсем наоборот? – подумал Абраамов. – Может быть, это я трясусь так, что от моей дрожи вибрирует многотонная машина?» Трястись Абраамову было от чего. На подлёте к Усть-Илимску он увидел битком забитую автомобильную трассу. Трасса была как трасса, только вот одна особенность отличала её от обычных автодорог. Транспорт по всем четырём полосам двигался лишь в одну сторону – от города. Усть-Илимск спешно эвакуировался.
Грузовики, фуры, легковые автомобили, мотоциклы, велосипеды, тракторы с прицепами и даже телеги медленно тянулись по шоссе. «Сволочи, – про себя выругался Роман. – Ненавижу. Коммунисты вечно скрывали правду от народа, а теперь и эти туда же. Демократы хреновы. Не знал я, что ситуация настолько плохая. Это же где-то двести пятьдесят километров от эпицентра. А если «оно» доберётся до Братской ГЭС? Куда смотрит правительство? Если само не может справиться с ЧП, надо на мировой уровень выходить, подключать международные организации.»
– Снимай, Андрюша, снимай! – крикнула Джул Фурмановски оператору.
Оператор, влезший в парашютную сбрую и пристёгнутый карабинами к «Чёрному ястребу», сидел на полу грузового отсека, свесив ноги за борт. Бортовая дверь была настежь сдвинута, и в проём врывался свежий летний ветер, смешанный с воем турбин и свистом лопастей несущего винта вертолёта. Бейсбольная кепка у оператора была одета задом наперёд, в руках он держал видеокамеру.
Андрей Горохов был родом из Украины, потом в начале девяностых уехал в Германию и там работал диктором на «Дойче Велле», а в двухтысячном перебрался в США и стал оператором в корпорации «Fox». С оператором Абраамов раньше знаком не был. А вот Джул Фурмановски была его старая приятельница. И не только приятельница. Вместе провели две замечательные недели в Лос-Анджелесе. Когда она, находясь в Москве, позвонила и попросила помочь с получением разрешения на съёмки, он даже поймал себя на мысли, что если бы ни пропажа сына, его родимой кровинушки, то он, наверное, снова закрутил бы романчик с Джульеттой. А когда он её затем увидел, эта мысль нашла своё подтверждение. Джул выглядела, как и прежде, сногсшибательно: копна рыжих, джулия-робертсовских волос, голубые глаза, длинные ноги.
Она знала о сыне, и тут их интересы совпали. Корреспондент «Fox News» хотела побывать в запретной зоне, а Романа тянуло к месту исчезновения Арсения. Он не только добился разрешения на съёмки, но получил «добро» и на пересечение границы России для американского геликоптера. «Black Hawk» вылетел с военно-воздушной базы под Ташкентом и приземлился в Братске, где уже за два дня до этого совершил посадку личный джет Абраамова.
Пока он ждал «Ястреба», ему в гостиницу доставили нескольких свидетелей по делу исчезновения сына. Здешние федералы поработали на славу. Правда, ничего нового от свидетелей Роману так узнать и не удалось. В основном это были жители посёлка Ванавара, хорошо знавшие проводника по имени Чуанчи, которого нанял Арсений. Все они, как один, утверждали, что проводник прекрасно ориентировался на местности и никак не мог заблудиться; что да, Чуанчи любил выпить, но алкоголиком не был; что охотником он был хорошим, правда, в последнее время глаза его подводили, поскольку тунгус был уже не молод. И если бы ни злой дух, вырвавшийся из-под земли и расползшийся по тайге, то Чуанчи обязательно привёл бы вашего сыночка назад, целого и невредимого. А ещё у нас, господин хороший, отродясь никаких зайцев-людоедов, гусениц-кровососов и плюющихся грибов не бывало, разве что только чучунаа иногда захаживал, да и то очень редко. Как удалось выяснить Абраамову, прозвищем «чучунаа» местные жители называли «снежного человека».
«Оно» возникло так же неожиданно, как возникает море, к которому ты идёшь и жаждешь увидеть, потому что не видел его никогда. И так же, как море, «оно» поразило Романа своей огромностью и своим величием. Правда, в отличие от нормального моря, это море было иного рода. Нечто коричнево-медное раскинулось громадным ковром вплоть до линии горизонта. Некая гигантская «сетка», то вздымающаяся буграми, то ниспадающая провалами почти до самой земли, накрыла собой природу. Не было ни деревьев, ни кустов, ни травы, ни камней, ни речек, а была лишь она – безмолвная, хищная, всемогущая, чужая.
– Да «оно» же шевелится! – крикнул Роман, ошарашенный увиденным.
– «Оно» не шевелится, а очень быстро растёт, – сказала ему в самое ухо Джульетта, перебравшаяся от своего иллюминатора к окну, где стоял Абраамов. Джульетта разглядывала коричнево-медное море в бинокль.
«Чёрный ястреб» к «сетке» близко не подлетал. Лётчики, держа дистанцию в сто-сто двадцать метров, повели вертолёт по изгибчатому периметру, по часовой стрелке. Над «сеткой» висела грозовая туча.
– Нет ни одной птицы, – опять в самое ухо сказала Джул. – Я читала в Нете, что птицы тут не летают. Видимо, чувствуют опасность.
«К тому, что я вижу, – подумал Роман, – лучше всего подходит английское слово «it». «Он», «она», «оно», «это» – все эти значения вмещает в себя «it».»
– Я поняла. Это кракен, – уверенно заявила Джул, – только не морской, а сухопутный.
Романа на несколько секунд отвлекла мысль, как он истосковался по её акценту. Фурмановски была потомком эмигрантов из дореволюционной России. Но «оно» опять перехватило внимание – из грозовой тучи в «сетку» внезапно ударила молния. Сперва одна, потом другая, потом ещё и ещё. И, странное дело, электрические разряды как бы рассыпались на ярко-зелёные шарики, которые, словно бильярдные по столу, раскатывались по «сетке» и исчезали в её «лузах».
– А вот и щупальца. Точно кракен, – восторженно сказала Джул. – Ты тоже их видишь? – оглушила она Романа, обращаясь к Андрею. – Это уникально! Снимай!
Роман забрал бинокль у Фурмановски и сам посмотрел на «щупальца». От «сетки» вверх, по направлению к молниям, жадно тянулись длинные «усы», ловящие, будто громоотводы, небесное электричество. От тех молний, что попадали в них, «усы» корчились, конвульсировали, изгибались, но продолжали висеть в воздухе. «Что же это за зверь-то такой?» – подумал Роман.
– Слева, слева! Смотрите! – заорал оператор.
«Что там, слева?» И тут он увидел. «Оказывается, наврали. Летают здесь птицы.» Какая-то птица, быстро увеличиваясь в размерах, летела в сторону «Ястреба».
– Это не птица, – со страхом сказала Джул.
– Это не птица! – закричал Андрей. – Это…
Он не договорил. Теперь и без бинокля было видно – то, что стремительно приближалось к вертолёту, действительно не имело к птицам никакого отношения: острые клыки, торчащие из пасти, красные горящие глаза, свиное рыло, шерсть торчком, перепончатые крылья.
«Почему не стреляют лётчики? У них же есть оружие», – пронеслась испуганная мысль.
Горохов уже энергично влезал в грузовой отсек, а Джул пыталась закрыть дверь.
– Как будет по-немецки «капец»? – чувствуя, как его бьёт не вертолётная, а собственная дрожь, спросил Роман у Андрея, забирая у него видеокамеру. Но вместо ожидаемого слова «капут» тот почему-то ответил – «гаплык».
15
На массивном золотом перстне методом горячей эмали был изображён пингвин. Жирный, наглый, длинноносый. Обладатель перстня в своей белой рубашке и чёрной фрачной паре был здорово похож на пингвина вообще и на пингвина с перстня в частности. Такой же жирный, наглый, длинноносый. Он бесцеремонно разместился в моём любимом кожаном кресле, он наполнил воздух квартиры сладостно-одуряющим ароматом «Фаренгейта» (или чем он там на себя брызгался?), он, словно инородец, вторгся на мою территорию и своим присутствием вытеснял меня с неё.
Он чувствовал себя, как рыба, э… как пингвин, в воде: закинув ногу на ногу, удобно разместив затылок на спинке кресла, а локти – на подлокотниках, довольный улыбался своими чёрными бусинами глаз и уголками подвижного рта. До полного счастья не хватало только рюмки с коньяком в его правой руке и сигары в зубах. Правда, сигару ему отчасти заменяла жвачка, которую он интенсивно жевал. В моём мини-баре, конечно же, была и бутылка «Арарата», и пара-тройка «корон», но я, безусловно, не собирался делиться ими с этим пингвином. Если бы ни зелёный чемодан, лежащий перед ним на журнальном столике, я бы вообще выгнал этого хама вон. Зелёный чемодан вносил сумятицу в мою душу. Зелёный чемодан сбивал меня с толку. Зелёный чемодан сводил с ума. Но не мог же я просто так взять и сдаться. Нужно было хотя бы выдержать какую-никакую оборону. А самая лучшая оборона, как известно, это атака. И я кинулся в бой.
